Как–то раз Лёва сидел дома и смотрел в окно. С высоты двенадцатого этажа проезжавшие через двор машины казались малюсенькими, водителей в них не было видно, и Лёва, сидя на подоконнике, увлеченно их придумывал. К примеру, в стареньком синем грузовике ехал толстый лысый веселый дядя в широких шортах, фиолетовой футболке и с сигаретой. Вертлявой красной машинкой рулила худощавая девушка-блондинка с короткой стрижкой, в голубых джинсах и оранжевой рубашке с узорами, на шее у нее были самодельные бусы-шарики, а яркая летняя сумка занимала, распластавшись, все соседнее сиденье.

В большом белом джипе, уверенно двигавшемся по серпантину двора, за рулем сидел усатый дяденька в белом костюме с цветком в петлице, на заднем сиденье у него лежало игрушечное пианино, которое он купил только что в пианиночном магазине и везет в подарок своей дочке, девочке Лёвиного возраста по имени Лилия. «Вот Лилия-то обрадуется!» – представил Лёва мечтательно, провожая взглядом автомобиль.

Между тем в разгаре было лето, заканчивался июнь. Лёва только что вернулся от своей бабушки, у которой прожил почти две недели в настоящем деревенском доме, где каждое лето бабушка с внучкой Басей растили цветы и редкие сорта картофеля. Лёва прекрасно провел время, играя в прятки с Басей, которая умела так мастерски прятаться, что он успевал прочитать полторы сказки Андерсена, покуда она снова его находила.

В общем, отдохнувший Лёва вернулся в город. Теперь надо было срочно, пока лето не кончилось, придумать, что делать дальше. Мама с папой были постоянно заняты, тети и дяди разъехались по курортам, а кот Катушкин почему–то не отвечал на телефон.

Лёва снова набрал номер. Слушая гудки, он подумал, что скорее всего Катушкин греется в саду на солнце с чашечкой холодных сливок или пошел пройтись в лес со своим приятелем Рыжим, который живет неподалеку. Летом кот Катушкин всегда отличался рассеянностью и ленью, и не любил отвечать на телефонные звонки.

«Дело ясное: надо ехать», – заверил сам себя Лёва, вешая трубку. А то лето пройдет, а рыбалки так и не случится, да и самое время уже для грибов. Если б кот Катушкин собрался куда-то уезжать из дома, он бы точно позвонил.

Не раздумывая больше, Лёва закинул в рюкзак сменную одежду и пару бутербродов, и вышел из квартиры. На дворе стоял прекрасный летний полдень, и, если поторопиться, то Лёва успевал добраться до уютного загородного домика кота Катушкина как раз к позднему обеду – путь туда был не близкий. Сперва надо было проехать через весь город на метро, потом на электричке до нужной станции, а дальше еще прогуляться пешком... Хорошо, что мальчик не первый раз ехал в гости к коту, и ему уже не надо было спрашивать у мамы, как добраться.

...Когда машинист электрички объявил Лёвину станцию, он вышел в тамбур, дождался остановки поезда и спрыгнул на платформу. Солнце припекало, легкий ветерок едва шевелил листья на запыленных деревьях. Дорожка к дому Катушкина от станции петляла между заборами, за которыми кипела бурная, невидимая с дороги жизнь.

Насвистывая, Лёва подошел к калитке, подергал ручку запертой двери, и, поразмыслив, решил не звонить в звонок. «Сделаю сюрприз!» – подумал он и пробежал вдоль забора за угол, где от спиленного в прошлом году дерева остался удобный пенек. Подпрыгнув на нём, Лёва ухватился за край забора, подтянулся, и через секунду оказался в саду кота Катушкина.

На клумбах бурно рассыпались крупные розово–бордовые пеоны, вокруг них роились шмели, пчелы, пчелки, мушки и прочая живность; пахло густым ароматом разогретых на солнце цветов. Теплица была приоткрыта, из двери выползал любопытный огуречный ус.

Кота Катушкина нигде не было видно; Лёва взбежал на крыльцо, кинул рюкзачок на разогретые доски пола и забарабанил в дверь.

Тишина.

Лёва заглянул в кухонное окно, выходившее на крыльцо. Закрывшись руками от солнца, он вгляделся в прохладный полумрак. Внутри было пусто. Возле раковины стояла любимая чашка Катушкина и пара блюдец, видимо, оставшихся с завтрака.

«Что такое?» – Лёва забеспокоился.

Обойдя дом, мальчик вышел к заднему крыльцу, выходившему в огород. Безрезультатно подергал дверь, но не расстроился – он и не рассчитывал застать её открытой. У него была другая идея: Лёва залез на перила крыльца, а с них – на его крышу, и оказался у окна спальни кота Катушкина.

Кот Катушкин спал. Спал, завернувшись в одеяло по самую шею, обмотанную теплым шерстяным шарфом, который когда-то давным-давно связала ему бабушка Тильда. Пока Лёва рассматривал комнату в окно, кот пошевелился, перевернулся на другой бок, закапываясь в одеяло, и сильно, с чувством чихнул. Потом еще раз, и еще. Не просыпаясь, кот пробормотал что-то (сквозь стекло Лёва не услышал) и зарылся в одеяло, высунув наружу только кончик носа. Кот Катушкин определенно был серьезно простужен.

Лёва понимающе кивнул головой, оторвался от окна, слез с крыши, скатился по перилам и побежал на другую сторону дома. Так и есть! – большое окно в гостиную открыто, осталось только подцепить краешек сетки, которую кот Катушкин натянул от мух, и Лёва оказался в доме.

Первым делом он позвонил маме.

– Мама, привет! Я доехал, все нормально. Да, да, не беспокойся. Слушай, Катушкин, похоже, заболел… чем его лечить? Да, да. Чихает, кашляет. Горло шарфом замотал – видимо, болит... нет, он спит, не хочу будить, сначала надо придумать, что делать!

Не отрываясь от телефонной трубки, Лёва спустился в подвал, где стояла коробка с лекарствами. «Да, – говорил он, кивая, – да, мама, капли вижу, оба вида нашел и полоскание для горла… Так, так… Мёд? Мам, ну подожди, мёд на кухне, а я внизу… всё, иду, да, горчичники уже положил».

На кухне он легко нашел молоко, мёд и сливочное масло. «Все понял, мама, спасибо! Я позвоню к вечеру, как он выздоровеет» – с облегчением сказал Лёва и выключил трубку.

«Тааааак,» – пробормотал он себе под нос и попытался собраться с мыслями. Для этого он, как его научил папа, стал делать всё, что было надо, по очереди. Для начала – разогрел на плите молоко, добавил туда масло и мёд. Затем вымыл любимую чашку Катушкина и перелил молоко в неё. Поставив на поднос лекарства и молоко, Лёва пошел наверх, в спальню кота Катушкина.

Пока Лёва убирал с тумбочки пустые чашки и ставил туда поднос, кот Катушкин крепко спал. Но вот Лёва присел на краешек его кровати и кот приоткрыл один глаз. Взгляд у него был потерянный и воспаленный, но увидев Лёву он ойкнул и сел в кровати. «Лёвка!» – хриплым полушепотом сказал он. – «Ты что здесь делаешь? Я тут что–то… приболел немного».

– Лежи, Катушкин! – уверенно сказал Лёва. – Я позвонил маме и она мне рассказала всё, как тебя лечить. Горло болит? Кашель? Насморк? Холодно? Ну вот, так я и думал.

Кот Катушкин лёг обратно под одеяло.

– Мама сказала, что лечить надо снизу вверх: сначала кашель, потом горло, а затем нос. Вот смотри, кашель мы будем лечить микстурой и молоком с мёдом, горло – полоскать, а нос промоем и закапаем каплями. А потом будем тебя греть: я поставлю тебе горчичники и буду читать книжку, чтоб тебе не грустно было лежать. А самое главное, ты только подумай: мама разрешила мне остаться у тебя на несколько дней, так что тебе надо скорее выздоравливать и тогда мы сможем пойти на рыбалку!

Кот Катушкин энергично покивал головой, но говорить ничего не стал – горло болело.

Если бы мама Лёвы увидела, как деловито мальчик ставит горчичники и как уговаривает кота хорошенько полоскать горло, чтоб скорее уже можно было идти на рыбалку, она бы страшно гордилась сыном. Пока Катушкин лежал с горчичниками, Лёва читал ему увлекательный детектив про сиамского кота, который расследовал преступления вместе со своим другом–журналистом. Читал Лёва хорошо, с выражением, и коту Катушкину очень нравилось его слушать.

Ближе к вечеру прогретый горчичниками кот Катушкин уснул, а Лёва спустился вниз и стал готовить ужин. Есть хотелось ужасно; Лёва почистил и обжарил картошку, открыв к ней баночку лосося. Еда была простая, но очень вкусная, особенно с овощами и зеленью из теплицы кота Катушкина.

Оставив в кухне порцию для Катушкина, Лёва вышел на крыльцо и сел на ступеньку. Где–то за забором квакали вечерние лягушки. Солнце неторопливо садилось за кромку дальнего леса. Лева вздохнул: ему было так хорошо, как бывает только летним вечером в деревне, когда воздух напоен предвкушением ночной прохлады и запахом влажных от росы трав.

Дверь за его спиной открылась, и на крыльцо вышел кот Катушкин. Он завернулся в одеяло, как в плащ, и придерживал его левой лапой, а в правой держал тарелку с ужином. «Есть захотелось…» – пробормотал он, пристраиваясь рядом с Лёвой на ступеньках.
Лёва кивнул.

– Смотри, Катушич, как красиво! – мальчик неопределенно махнул рукой вдоль закатного горизонта.

– Угу, – одобрительно подтвердил Катушкин, набив рот лососем.

– Я знал, что к вечеру ты выздоровеешь, – Лёва покосился на кота Катушкина. – У нас ведь не так много времени, чтоб болеть. Лето короткое, скоро опять Новый год… ну ты понимаешь!

– Угу, – подтвердил Катушкин.

До самой темноты друзья сидели на крыльце. Постепенно на небе зажглись яркие летние звезды и, попрощавшись с темным ночным садом, они пошли в дом – звонить Лёвиной маме.