В 1957 году Петру исполнилось 60 лет и он вышел на пенсию. Пока он работал, хозяйством (одновременно со своей работой) занималась я, но, выйдя на пенсию, он очень заинтересовался кулинарией, просил, чтобы я научила его тому или другому блюду, купил себе поваренную книгу. Еще одну, знаменитую «Книгу о вкусной и здоровой пище» подарила мне, как я хорошо помню, Галя, на ней стоит дарственная надпись: «Милой Тамусе от Гали. Желаю, чтоб у тебя всегда были все эти продукты! 1955 г.» Петр стал поваром первой руки и изумительно готовил, особенно жаркое в духовке и дичь, которой одно время было много в продаже. Он умел не только вкусно приготовить еду, но и красиво ее оформить и всегда очень изысканно накрывал на стол.

Каждый вечер он ждал меня к обеду и ни за что не садился есть один, а я часто задерживалась из-за ненормированного рабочего графика. Не раз я говорила ему по телефону: «Ты ведь знаешь, что я могу задержаться, не жди, садись!..», но он упрямо отвечал, что без меня у него нет аппетита, и все равно ждал.

Туся очень увлекалась своей работой и, несмотря на первую трагическую поездку, продолжала ездить в геологические экспедиции. Они преодолевали всякие невзгоды и трудности, а я бесконечно переживала за нее, поскольку они постоянно бывали то в тайге, то в других неизведанных районах, откуда даже не шла почта, а провизию им сбрасывали с вертолета. На мой взгляд, там было слишком много опасностей, и я всегда с нетерпением ждала ее возвращения.

Юлечка, Тусина маленькая дочка, в дошкольном возрасте ходила в частную детскую группу: воспитательница гуляла с детьми на Тверском бульваре, затем они шли обедать (обед каждая мать готовила своему ребенку сама и приносила утром в группу). После обеда дети спали на диванчиках, стоявших в комнате вдоль стен (у каждого свое постельное белье из дома), затем снова шли гулять на бульвар, и к вечеру их разбирали по домам.

Туся работала в Подмосковье и очень рано уезжала, поэтому я вставала в 6 часов утра, готовила обед и отводила Юлю в группу. Позже я исхлопотала ее устройство в детский сад при Академии наук (от работы Миши, ее отца) и отвозила ее по дороге на работу, а на обратном пути забирала домой.

Отношения с Мишей у Туси были странные, они оставались друзьями, но жили врозь, долгое время без развода. И все же в 1960 году, по возвращении Миши из годовой экспедиции на Север, у них состоялся развод, и вскоре Туся снова вышла замуж – и снова за геолога.

Звали его Игорь Н., он был красив, окончил Геологоразведочный институт и был умным, очень талантливым и разносторонним человеком, но имел нервный тик и обладал взрывным, неуправляемым и грубым характером. Его отец, полковник МГБ, от которого Игорь унаследовал жесткий нрав, скоропостижно скончался от инфаркта незадолго до свадьбы сына (Туся успела с ним познакомиться), и Игорь, умоляя Тусю выйти за него замуж, бил на жалость: мол, с матерью у него плохие отношения, и после смерти отца он стал таким одиноким. Мать Игоря была из простой семьи, без всякого образования и любила с большим пафосом произносить фразу: «Мы – семья полковника!».

Молодые поселились сначала в коммуналке на Соколе, а потом купили кооперативную малогабаритную трехкомнатную квартиру в пятиэтажном панельном доме (то, что теперь называют «хрущобы») на Соболевском проезде. Поблизости находилась хорошая английская школа № 9, куда было решено перевести Юлю. До этого она три года проучилась в обычной школе, поэтому нам пришлось нанять репетитора по английскому, и через несколько месяцев Юля пошла держать экзамен – сразу в четвертый класс.

Как сейчас помню эту картину: собралась комиссия из учителей, и завуч экзаменовал Юлю по английскому языку. Мы с Тусей тоже присутствовали: Туся хоть немного знала язык, учила его в университете, а я ни бум-бум по-английски. И вот мы сидим и слушаем. Сначала ей дали читать и переводить, затем начали спрашивать по грамматике и задавать разные вопросы. Смотрю, она все бойко отвечает. И вдруг преподаватель ее о чем-то спросил, а она понурила голову и молчит. Ну, думаю, плохо дело, и спросила тихонько Тусю, что такое. Оказывается, Юлю просят рассказать, как она провела лето, а она растерялась, не знает с чего начать. Тогда я быстро огляделась по сторонам и увидела на стенах плакаты, посвященные лету – купание, грибы, ягоды, и т. д., и говорю ей: вот, смотри на картинки и рассказывай, все это ты делала летом в Прибалтике!

Экзамен Юля сдала на «пять» и поступила в английскую школу. Она проучилась там до окончания, и по сей день у нее сохранилось много друзей и подруг (Марина Костюхина, Марик Фрейдкин, Андрей Ракин) из класса и школьного театра, который организовал их любимый учитель по литературе. Они готовили спектакли и выступали, а мы с Петром всегда приходили на них смотреть.

Туся с Игорем прожили мирно и дружно, пожалуй, полтора-два года, и в 1961 году у них родилась дочь Оля. Но затем начались ссоры: после смерти деспотичного отца, став главой семьи, Игорь постепенно почувствовал себя полноправным хозяином, на которого уже никто не давил, и стал проявлять свой характер.

Кроме того, еще до женитьбы он съездил в продолжительную командировку в Китай, где заработал какие-то баснословные по тем временам деньги, и совсем распустился. Начал выпивать и в дальнейшем стал алкоголиком, вплоть до того, что пропил какие-то казенные деньги в экспедиции. Вместо того чтоб, как другие геологи, в экспедициях зарабатывать, он не присылал семье ни гроша и приезжал оттуда часто даже в долгах. Если бы не мы с Петром, Тусе хоть по миру иди с таким мужем.

Маленькая Олечка росла, но Игорь совершенно не интересовался ребенком, он жил своей жизнью, не учитывая существование семьи и детей. Когда он выпивал дома, то становился странным, начинал кричать, ругаться, ко всем придираться и т.д. Помню, как однажды Юля, еще школьница, приехала вдруг ко мне в начале первого часа ночи на улицу Станиславского, возбужденная и взбаламученная. Мы с Петром уже почти спали, и я спросила: «Юлечка, что случилось?» Она ответила: «Ничего, просто я хотела поехать к вам с дедушкой», забралась ко мне под одеяло и, свернувшись калачиком, заснула. Я встала и позвонила Тусе. Оказалось, что Игорь напился, разбушевался и среди ночи выгнал всех чуть ли не в ночных рубашках на улицу — Тусю, свою мать и Юлечку, а была уже поздняя осень и холод.

Однажды я случайно увидела, выйдя из кухни, как он грубо толкнул Тусю и она ударилась о стенку. Я мгновенно дала ему с размаху пощечину, после чего он сделался «шелковым» и, как лакей, с улыбочкой подавал мне пальто, когда я собралась уходить. Туся терпела его ради детей — мол, и вторая моя дочь останется без отца. Но наконец ее терпение лопнуло и после очередного конфликта, когда ей пришлось запираться от него в комнате, а он выломал дверь и швырялся мебелью, она подала на развод. Но даже после развода ей пришлось еще почти три года жить с ним в одной квартире, потому что уехать ей было некуда. Позже квартиру удалось разменять, и Туся с Олей поселилась в угловой двухкомнатной квартирке на первом этаже в том же доме.

У нас же с Петром в 1971 году произошло знаменательное событие. Почти 30 лет прожив в коммуналке среди чужих людей, мы вдруг узнали, что наш дом будут выселять – рядом с нами было агентство ТАСС, и они должны были расширить свою территорию. Нам с Петром дали ордер на однокомнатную квартиру в Тимирязевском районе на Дубнинской улице. Мы были на седьмом небе от счастья, которое омрачалось только тем, что квартира эта была очень далеко от моей работы в Лужниках, выходило полтора часа езды в один конец через весь город. Я стала хлопотать о смене ордера поближе, написала заявление и взяла с работы бумагу от администрации. Мы с Петром пришли в домоуправление, и вдруг оказалось, что начальник заболел и выйдет только недели через две, а без него решать ничего не могут. Тогда я сказала, что мы будем ждать и протянула им заявление и ордер. И вдруг Петр выхватывает у меня из рук ордер на квартиру и отправляется к двери. Это был небывалый случай, у нас никогда не было споров, мы все обдумывали и решали вместе!

Но тут Петр не готов был больше терпеть. Он настаивал, что нельзя ждать «кота в мешке», раз мы уже смотрели квартиру и она нам понравилась. Долгая дорога на работу была единственным минусом, но мне ведь скоро выходить на пенсию. Придя домой, мы в первый раз за 30 лет поссорились, и я несколько дней с ним не разговаривала, но он не отступил.

Вскоре мы переехали, и это было необычайное счастье! Квартира со всеми удобствами располагалась на втором этаже девятиэтажного дома, вокруг было много зелени и просторов, неподалеку – железнодорожная станция, от которой электричка шла до Савеловского вокзала. Никаких соседей, никаких пакостей, никаких скандалов, мы наконец одни! Ради этого стоило смириться с полуторачасовой поездкой на работу.

Окончив школу, Юля и ее подруга Марина поступили в МГУ на филологию – так сильно запал им в душу школьный театр и литературные уроки. Днем Юля училась, а рано утром, вставая в 4-5 часов, работала на почте и разносила газеты по домам. Жить с отчимом в сумасшедшей обстановке ей было тяжело, на какое-то время она даже переехала к какой-то своей приятельнице, и я очень беспокоилась за внучку, оказавшуюся в такой непростой ситуации.

Но тут ее отец, Миша, собрался в длительную командировку и попросил Юлю пожить у его матери, Марьи Владимировны, в квартире на ул. Архитектора Власова в Черемушках. Она стала совсем старенькой и не могла уже обслуживать себя.

Надо сказать, что через несколько лет после развода с Тусей Миша опять женился – на своей сотруднице Нине. Снова появился человек, который мог следить за бытом (я писала, что Миша совершенно не был приспособлен к хозяйству, не мог купить даже хлеба), и они переехали в отдельную квартиру. Миша часто ездил в экспедиции и летал в командировки, и в первое время как-то заботился и о Юле, привозил ей подарки из-за границы. Но его жене это не нравилось, как и все его контакты с дочерью.

И вот Юля согласилась пожить у бабушки в Черемушках и ухаживать за ней, и Миша сказал, что будет передавать ей 30 рублей в месяц материальной помощи через Нину. Юля сообщила мне и маме, радуясь, что папа все же думает о ней и как-то заботится, была ему благодарна. В назначенный день она пошла к Нине и… вернулась оттуда вся в слезах! Я ни разу не видела эту мачеху, но она действительно сразу показала, кто есть кто. Миша был доктор наук, профессор, ездил в загранкомандировки, издавал книги за границей, жена его тоже работала, и ни в чем они, конечно, не нуждались. Но когда Юля пришла к ней, она начала причитать, что они так бедны, она не знает, как сводить концы с концами, а тут еще эти деньги, которые Миша оставил Юлечке... В результате сказала: «На вот тебе 25 рублей и возьми моточек ниток». Юля опешила, ушла как оплеванная и сказала, что ни за что больше к ней не пойдет. Еще один раз я ее уговорила, сказав, что эти деньги ей оставил отец, и она не просит ничего у Нины, а просто забирает передачу. Но комедия повторилась, и больше она туда не пошла, сказав, что она не нищая, чтобы с ней так обращались.

Интересно, что когда приехал Миша, Юля об этом даже не узнала — он ей не позвонил. И вдруг, месяца через два звонит Нина и говорит: «Что же, папа приехал, а ты и не звонишь ему, он на тебя обижен!». Я сказала Юле, чтобы она сообщила ему, как все было, но она наотрез отказалась втягивать его в эти мелкие, по ее словам, дрязги, и мне запретила. Я очень жалею, что послушалась ее, потому что таким образом этой подлой Нине удалось поссорить отца с дочерью — он перестал ей звонить, а в ответ на ее звонки был сух и неразговорчив, и отношения их стали натянутыми...

Нина же родила Мише дочь, которую вырастила в своем духе. Сейчас, когда все старые распри вроде бы позади и делить уже нечего, они вновь общаются, и Юля с семьей ездит к папе на Юго-Запад, навещая в день рождения и по праздникам. Но тогда, в начале 70-х, семейная наша картина была такой. В этом состоянии мы подошли к 1973 году, который был богат на события и снова перевернул нашу жизнь с ног на голову.