Весь 2007 год Ингрид провела в больнице.

Лежать в больнице было препаршиво. Там пахло кашей и лекарствами, постоянно приходили врачи, а с ними - уколы и капельницы. Периодически появлялись новые специалисты, которые заглядывали ей в глаза и говорили: "Теперь, малышка, тебе будет лучше. Думаю, скоро ты встанешь".

После каждого такого специалиста начинались новые процедуры: физиотерапия, прикладывание растительных компрессов, иглоукалывание, микстуры, чередуемые с уколами, порошки, даже какой-то экспериментальный электрошок - в минимальной дозировке, если верить ободряющему комментарию лучезарного молодого врача, проходившего в больнице недельную стажировку.

Но Ингрид так и не вставала. Лежа в больничной кровати с несмешными мультяшными героями на пододеяльнике, она наблюдала за тем, как по потолку ползают разноцветные гусеницы, рисующие светящиеся узоры. Иногда узоры складывались в слова, а слова - в послания. Гусеницы, узоры и послания были воображаемым творением Ингрид, занимавшим всё её внимание.

Утро выдалось ласковым. Клаус потянулся всем собой, дважды пружинисто свернулся в морской узел и с удовольствием бодро пожевал на завтрак земли, влажной после ночной прохлады. Сегодня могло случиться что-нибудь интересное – из-под зубчатого козырька консервной банки проглядывало ярко-голубое небо, перечирканное острой зеленью травинок. Клаус устроился так, чтоб загнутая крышка – полукруглая, с симметричными зубцами – закрывала ровно половину неба по диагонали, и некоторое время лежал, откинув голову и любуясь представившейся ему картиной.

Он вышел из квартиры и закрыл за собой дверь. С полсекунды смотрел на дверную ручку, борясь с искушением ухватитьсяза нее, как утопающий за спасительную ветвь, и убеждая себя, что решение уже принято и пути назад нет. Затем решительно, но не грубо, очень аккуратно, вставил серебристый ключ в скважину и повернул – до щелчка раз, до щелчка два. Вынул ключ, прикоснулся ладонью к двери – деревянной, лакированной, против всякой моды на пластик, кожу и сталь. И наконец повернулся лицом к лестнице, ведущей вниз.

На него смотрел приглашающий, дружелюбный лестничный спуск. Чистые светлые ступени в тон крашеным стенам, гладкие перила. Внизу, через полтора пролета, угадывалась дверь соседа. Он знал, что дальше, на следующем пролете, лестница будет покрыта ковровой дорожкой – бежевой, с коротким ворсом. А с площадки через два этажа начнется красная дорожка с толстым ворсом, которая, пробежав мимо почтовых ящиков и белой формально-казенной двери в полуподвал (обиталище стиральных машин и небольших кладовок для каждого жильца), выведет прямиком на прорезиненный коврик у входной двери. Нажми бипер домофона, и…