1. СВЕТ
За окном в абсолютной темноте сверкали молнии. Старая Этель сидела на деревянной скамеечке возле прялки, поскрипывала веретеном и монотонно бормотала. В темноте, прорезаемой всполохами, могло показаться, что старуха разговаривает с прялкой; и иногда – что прялка ей отвечает.
В углу комнаты с низким потолком висела колыбель. Большая, грубая, очень древняя. Быть может, когда-то в ней качали и Старую Этель. 
В колыбели лежал ребенок. Младенец, совсем кроха, завернутый в свивальник.
Ребенок лежал тихо, слушая бормотание Старой Этель; затем уснул. 

Он любил ее без памяти.

Первый раз он обратил на нее внимание ярким сентябрьским утром. Опаздывал на лекцию, с ним это случалось – три раза выходил из дома, возвращался за проездным, потом за папкой с конспектами, потом за пропуском. Ясно было, что бежать по переходам бесполезно, опаздывает прочно на двадцать минут, ну так что же – он здесь преподаватель, студенты подождут. На выходе из «Библиотеки им. Ленина», поднимаясь по бесконечным лестницам в солнечную осень, он настолько углубился в свои мысли, что не услышал, как его окликнули. 

Мокрые от грозы тротуары и листья сверкали утренним солнцем. Вася, наскоро позавтракав, выскочил за дверь – так тянуло его в сияние улицы. «Сегодня, –  подумал он, –  обязательно именно сегодня». 
Никого из приятелей снаружи не было – рано. В небе покрикивали чайки, добравшиеся со стороны моря до городка. Они наравне с кошками пользоваться местными помойками. Ни одно побережье тебя так не прокормит. Из мусорного контейнера тянуло отбросами.

– Нет, это решительно невозможно, – с лёгким пришепётывающим польским акцентом сказала Евгения Александровна и добавила с чувством: – Пся крев!

Генеральша Плюцинская примеряла платье. С трудом совладав с миллионом завязочек нижней юбки, она тяжело вздохнула и стрельнула взглядом в сторону шкафа.