Владимир и Евгения Каменские, 1906 г., Омск

Отца моего звали Владимир Иосифович Каменский (из рода Равич-Каменских). Он родился в 1867 году в городе Белая Церковь под Киевом в дворянской семье. Помню, в детстве мы рассматривали роскошную родословную грамоту Равич-Каменских, писаную на телячьей коже. Было и одно фото семьи папиных родителей: отец его (мой дедушка), с бородой, сидел на фото в центре в белом костюме, и рядом мать (бабушка) в кринолине; у ног их сидели пять или шесть детей, все сыновья, младшим из которых и был мой отец. Увы, это все, что я о них знаю, никогда никого из них не видела. Отец не поддерживал с родителями и братьями никакой связи и не говорил о них.

До мамы отец мой был женат на дочери полковника. Но брак оказался несчастливым и был расторгнут, несмотря на все трудности, через Синод. Первая жена тайком уехала от отца с другим мужчиной за границу. От первого брака у отца была дочь Мария, которая по закону того времени была оставлена после развода с ним (девочке, вероятно, было на тот момент 2–3 года). Однажды, когда отца не было дома, Марию выкрали и вместе с няней увезли в неизвестном направлении. Что было потом – не знаю, но девочка осталась у матери. И вдруг, спустя долгие годы, папа получил письмо с фотографией дочери-красавицы, которой исполнилось 18 лет! Там было написано: «Уважаемый Владимир Иосифович! Мне 18 лет. Я выхожу замуж. Мария Каменская» Обратного адреса я не видела, а фотография эта сгорела потом в Смоленске в первые дни войны.

Мама моя, Каменская (в девичестве Зенькович) Евгения Макаровна, родилась в 1877 году в городе Горы-Горки Могилевской губернии (Белоруссия). Отец ее был зажиточный крестьянин, имел свой дом, земельный участок, свое хозяйство (коров, лошадей и мелкий скот), владел также небольшим спиртоводочным заводиком. Дед Макар был дважды женат, имел четверых детей – двух сыновей (Прокопа и Василия) и двух дочерей (Евгению и Ксению). Моя бабушка, мамина мать, умерла от пятых родов вместе с младенцем. По рассказам мамы, бабушка была красивая, с длинными косами до колен, она была добрый человек и хорошая хозяйка. Дедушка был умным и работящим, его любили селяне, которым он всегда готов был помочь в сложной ситуации, часто безвозмездно. Детей он не баловал, воспитывал их в любви к труду, в честности, религиозности, и держал в «ежовых рукавицах». Мамины братья, будучи уже юношами, спрашивали у него разрешения, можно ли им пойти на гуляния, и требования отца всегда выполнялись в точности.

Дедушку я видела дважды, когда он приезжал к нам гостить в Смоленск. Вспоминаю его осанистым, с большой окладистой бородой, говорящим по-белорусски. Помню, как он рассказывал, что в первый день, когда проснулся у нас в большой комнате на мягкой кровати с белоснежными крахмальными простынями, то спросонья воскликнул: «Чи то я помёр?!»

Семья у дедушки с бабушкой была дружная, но вот случилось несчастье: любимая жена умерла от родов. Дед Макар безумно горевал, но что делать – дети, семья, хозяйство, работа на земле. В доме должна была быть хозяйка, и он женился снова. Но второй брак был неудачным, вторая жена его выпивала, детей недолюбливала, и были ссоры. Хозяйство начало разрушаться.

Старшая дочь Женя, моя будущая мать, очень тяжело это переживала. Закончив учебу (вероятно – сельскую школу), она решила во что бы то ни стало получить достойное образование и специальность. Неоднократно она говорила об этом с отцом, но он и слышать не хотел, чтобы она уезжала из дома, говорил, что она – его оплот. Наконец Женя добилась своего и уехала в город (вероятно, в Ярославль), где поступила на Высшие женские курсы по молочному хозяйству и животноводству. Отец, провожая ее, сказал: «Смотри же: если я не только увижу, но даже услышу, что ты осрамила меня, я собственными руками покончу с тобой: на одну ногу наступлю, за другую дерну и разорву пополам». Такого нрава был мой дедушка.

Окончив курсы, Евгения была направлена на работу в имение знатных людей – Морозовых, а затем – Шереметьевых, где она должна была возглавлять фермерские хозяйства, поставив их на высшую ступень оборудования и производства. Ездила в Германию, откуда она вывозила лучших представителей племенного хозяйства – быков, коров (помню, она называла их «семанталами», а свиней – «йоркширами»). Благодаря ей, хозяйство было оборудовано по последнему слову науки (стойла животных, корм, механическая дойка и т.д.).

В имениях ее ценили и любили, относясь к ней запросто, как к своему члену семьи. Часто брали ее в театр в Москву, рекомендовали ей книги из своей библиотеки. Позже она особенно вспоминала теплое внимание графини Шереметьевой, которая очень к ней привязалась.

Евгения быстро всему училась, много читала, отличалась прирожденным умом и хорошей памятью. Я хорошо помню мамину энциклопедичность, она знала всю историю, все даты, что, когда, при ком и при каких обстоятельствах происходило. Конечно, во многом на ее воспитании и развитии сказалось то общество, которое ее окружало, – она видела многих великих артистов, приезжавших к Шереметьевым, таких как Шаляпин, Собинов, и других.

Но приезжая домой, к отцу, она заставала уже не ту обстановку, которая была при матери. Разногласия и ссоры между отцом и мачехой, скверное отношение к сестре и братьям, упадок в хозяйстве. Видя все это, она решила помочь младшей сестре Ксении, и добилась, чтобы та тоже поступила на курсы по животноводству. Ксении было тогда 16 лет, она была стройной и красивой, с большими черными глазами и иссиня-черными волосами. По маминым рассказам, сестра ее была не слишком ответственной, училась не очень усердно и все свободное время каталась с подругами на санках с гор. Курсы она так и не закончила, поскольку вышла замуж за директора курсов – Валериана Павловича Заварина, дворянина по происхождению, который полюбил ее и сделал предложение. Просил ее руки он уже у Евгении как старшей в семье, потому что их отец к тому времени внезапно умер от инфаркта.

У Валериана Павловича и Ксении была большая разница в возрасте, около 20 лет. Поначалу Ксения дичилась, побаивалась его, старалась не попадаться на глаза, но затем его мягкое отцовское отношение покорило ее, она дала согласие, и свадьба состоялась. Прожила Ксения с Валерианом Павловичем всю жизнь. У них родилось пятеро детей – мальчик и четыре девочки. Одна из дочерей была хорошей пианисткой. Младшая, Аня, тоже обладала музыкальным слухом, играла на аккордеоне и изучала английский язык. Мальчик Всеволод ушел во время войны в партизаны (семья жила тогда в Смоленске) и погиб. Но это было уже в эпоху революции и войны в России.

Расскажу пару слов и о маминых братьях. Дядя Вася окончил ремесленное училище, женился и уехал в Сибирь. Жил в Семипалатинске на родине жены, временами переписывался с Евгенией. У него было пятеро детей, все больше дочери, никого из них не знаю. Сам он умер в 1970 году.

Дядя Прокоп стал агрономом. В 1914 году он был призван в армию, воевал на фронте Первой мировой войны, попал в немецкий плен. Однажды, когда мы жили уже в Смоленске, мама услыхала стук в окно. Отдернув штору, она увидела ободранного нищего и вышла, чтоб дать ему хлеба и денег. Вдруг он схватил ее за руку и сказал: «Женя, ты не узнаешь меня? Я твой брат Прокоп. Я бежал из плена». Дядя Прокоп много рассказывал о своих скитаниях и голоде, перенесенных в дороге. Отец и мама очень тепло его приняли и он жил у нас, пока не поправился, а затем уехал к себе домой в Горы-Горки. Я еще помню, как потом мы все ездили туда к нему на свадьбу, мне было, наверное, лет 7, Гале – 9, мы ехали на тройке в церковь и Галя торжественно сидела впереди с иконой в руках. Помню дом дедушки: спереди было большое крыльцо, а задние двери выходили прямо в сад, где было очень много сливовых деревьев. Сливы лежали на земле, и вечером в сад выпускали поросят поедать их.

Когда дедушка умер от инфаркта, дядя Прокоп стал хозяином дома в Горах-Горках. У него было трое детей: Тамара, Галина (как у нас) и сын Аркадий, который погиб на фронте уже во Вторую мировую войну. Своих двоюродных сестер я никогда не видела.

Мама, проработав несколько лет в подмосковном имении графа Шереметьева, поехала в гости к сестре Ксении в Ярославль, и там, у Завариных, встретила молодого красивого офицера – Владимира Каменского, моего будущего отца. Они полюбили друг друга и, будучи знакомы всего три дня, обручились. Некоторое время спустя они поженились в Ярославле. Надо сказать, что отец, будучи дворянином, по тогдашним законам не имел права оставаться в полку, женившись на крестьянке, и после свадьбы получил назначение в Омск на интендантскую службу. Там они и прожили первые шесть лет семейной жизни.

В 1906 году родилась моя старшая сестра Галина, а через два года я. У меня до сих пор сохранилась фотография отца с матерью, сделанная в Омске, с надписью «...и в холодной Сибири мы счастливы!..». Фотография предназначалась тете Ксении и Валериану Павловичу. Оба молодые и красивые.