Что касается моей личной жизни, то я была свободной и разумной женщиной. Профессор Ч. нашел меня в Москве и у нас (он тогда жил в Свердловске) началась переписка. У меня долгое время хранилась груда его писем, очень содержательных, добрых и ласковых. Когда он приезжал в Москву, мы встречались, и я не видела в этом ничего плохого, хотя вначале корила себя. Но он так искренне ко мне относился, что я привыкла и привязалась к нему.

Правда, мне не нравились некоторые его черты: он бывал заносчивым и высокомерным, ставил себя выше других, подчеркивая это. Это неинтеллигентная черта – чем человек культурнее и умнее, тем он проще и скромнее относится к себе. Но Василий Ч. знал, что он знаменитый хирург, и любил подчеркнуть свое превосходство над другими.

Я держалась независимо, ни разу не разрешила ему сделать мне подарок и, конечно, никогда не брала у него даже копейку денег, и чувствовала, что он ценит во мне это и уважает меня. Слишком многие видели в нем денежный мешок и вешались ему на шею из-за его богатства. Правда, мы ходили с ним в театры и рестораны, но это – другое дело, это естественно. Я составляла ему компанию и таким образом мы могли общаться. Он был интересен мне как человек и я многому училась у него в профессиональном плане, по хирургии, вплоть до того, что он давал мне задания, которые я должна была подробно проштудировать и доложить в следующий его приезд. Он искренне привязался ко мне и говорил, что я единственная женщина, которая видит в нем человека.

Я привыкла жить на свои средства, и если надо было – работала на полторы и даже две ставки. Уйдя от Сергея, я работала в 1-й градской больнице на ночных дежурствах, а затем два лета в Евпатории, пока не закончила институт. Став врачом, я все равно при необходимости совмещала несколько работ, так как надо было помогать маме. Долгов я никогда не делала и не унижалась ни перед кем.

Живя в Сокольниках, я часто бывала у Жени и Сони, и там как-то однажды познакомилась с Петром Яковлевичем – мужем Сониной двоюродной сестры, дочери генерала Плюцинского. У нее был сын от первого брака, мальчик лет 14–15. Жили они в двухкомнатной квартире недалеко от Арбата. Случилось так, что Петр влюбился в меня, стал искать встреч со мной и чуть ли не каждый вечер приезжал к нам в деревянный домик, где мы жили с Тамарой Яковлевной. Привозил нам всякие фрукты и конфеты, мы затапливали печурку и коротали вечерок. Он был остроумный и веселый, прекрасный рассказчик, и просиживал у нас до полуночи (у него была тогда казенная машина – он работал консультантом у киргизского постпреда).

Петр был исключительно интеллигентен и умел относиться почтительно к женщине, ничего себе не позволяя. Я как-то сказала ему, что у меня есть мужчина, профессор, с которым я временами встречаюсь. И вот однажды был такой инцидент. Я засиделась у Сони на Арбате и совсем забыла, что Василий (профессор Ч.) был приглашен к Марусе Шкубер, куда и я должна была прийти к определенному часу. Я вспомнила, что он будет ждать меня в Кропоткинском переулке, быстро оделась и распрощалась. Идти было недалеко, но Петр сказал, что он меня проводит. И вот – картина: мы подходим под руку с ним к дому Маруси, и навстречу нам быстрым шагом с недовольной миной мчится Василий. Я замедлила шаг, встретила его, не отнимая руки у Петра, и говорю: «Познакомьтесь: это профессор Василий Дмитриевич Ч., а это инженер Петр Яковлевич А.». Петр галантно приподнял шляпу, а В.Д. грубо буркнул «очень приятно». Далее я распрощалась с Петром, и мы пошли к Марусе. Василий разъяренно что-то мне выговаривал, но я напомнила, что говорила ему о том, что за мной ухаживает П.Я., и вполне естественно, что он меня проводил от Сони, как положено мужчине. «Теперь вы знаете своего соперника», – поддела я его. Петр был элегантен и красив, к тому же моложе его – так что первенство было за ним, по крайней мере по виду и выдержке.

Моя стажировка в Сокольниках подходила к концу. Но у меня впереди был отпуск на лето, два месяца. Я собиралась взять с собой Тусю и поехать работать на это время в Евпаторию, уже врачом-специалистом, о чем писала раньше. Незадолго до отъезда Петр сделал мне официальное предложение, сказал, что разводится со своей женой и просит моей руки. Я ответила, что пока ничего не хочу менять в своей жизни, так как еще неизвестно, где я буду жить – может быть, останусь в Евпатории, а может – поеду в Рязанскую область, куда меня распределили после окончания института.

И вот наступил день отъезда. У меня уже билет в кармане на одиннадцать часов вечера, я поеду в Евпаторию с Тусей. У меня еще полно дел, хотя вещи сложены, но надо в Наркомате здравоохранения получить диплом врача об окончании института и отвезти казенные книги в библиотеку. Я стремглав бегу по Трубному переулку за дипломом, слышу вдруг – резко затормозила машина, из которой кто-то выскочил и схватил меня за руку. Боже мой, после почти двух лет это оказался пропавший без вести Александр К.! «Я внезапно, как во сне, увидел ваш облик, и даже будучи не совсем уверен, что это вы, выскочил из машины и схватил, может быть, даже и незнакомую женщину за руку! Но к счастью это вы, и теперь уже вы от меня не уйдете». Я была поражена и даже как-то потеряна, но сказала: «Увы! Я сегодня в одиннадцать вечера уезжаю в Крым, а сейчас страшно спешу – мне еще надо получить диплом, а потом ехать на Погодинку в библиотеку, сдать книги». «Я буду вас ждать, – говорит он, – буду сидеть в машине хоть до вечера, дайте мне ваши книги в залог» – он забрал сетку с книгами и пошел к машине. Я пробыла в Наркомате около часа, и далее мы поехали в библиотеку. Я внимательно приглядывалась к Александру. Нашла его похудевшим и изменившимся, каким-то усталым. Он рассказал, как искал меня, и что получил тогда назначение во Владивосток, где и находился два года на очень напряженной работе, а сейчас возвращается из неврологического санатория, где отдыхал месяц, и что он должен заступить на ответственную должность, на которой будет по счету десятым, и все его предшественники на этом месте бесследно исчезли.

Я спросила его: «А где Макс?». Он ответил: «Макса нет в живых». Я даже как-то невольно отодвинулась от него. Думаю, «твоего товарища нет в живых, может в этом и твоя вина?». И сказала ему: «Не рассказывайте мне ничего, я буду бояться вас».

Ведь только что произошла трагическая история с Галей, о чем я ему не сказала, но подумала: «Я ничего не знаю об этом человеке, могу ли я жертвовать собой из-за него? Ведь он о себе ничего не говорит, а просит дать слово, что по приезде я напишу ему до востребования». И хоть я и пообещала, но решила, что не должна продолжать с ним знакомство.

Я не написала ему и больше никогда не видела. И может быть, к лучшему. Конечно, эта встреча очень меня взволновала, я много думала, взвешивала, но я сказала себе «нет». У меня есть дочь, которую я наконец обрела, я свободный независимый человек, я не могу рисковать собой и хочу спокойной жизни. Я должна сдерживать свои чувства.

В Евпаторию нас с Тусей провожал Петр. Он сразу же очень хорошо отнесся к моей дочери, и она полюбила его.

В санатории им.Семашко меня прекрасно приняли. В комнату поставили вторую кровать для Туси. Рядом со мной жила Базилевская, симпатичная и добрая женщина, ассистентка профессора Ч., со своей девочкой Юлей, ровесницей Туси, они очень сдружились. Другие врачи тоже были с детьми, и мы организовали катание их по утрам. В шесть часов утра приезжал за ними пожилой грек на большой устойчивой лодке, и в течение часа они совершали прогулку по морю. Море в это время было удивительно прозрачным, были видны на дне все камешки и плывущие рыбки, воздух изумительный.

Питание было исключительным, работа – интересной. Больные дети находились не в палатах, а жили на свежем воздухе – лежали на берегу под тентом в гипсовых кроватках или на вытяжке. Те, кто уже поправлялся, ходили на костылях или с палкой. Дежурные сестры и дежурный врач были с ними круглосуточно. Лечащие врачи строго следили за правильностью лечения, занимались гипсом и соответствующей коррекцией больных органов пациентов. Профессор читал лекции и подробно разбирал каждого больного, устранялись дефекты костей и контрактуры. В общем, дело было поставлено хорошо, и с врачей требовали знание всех случаев, а также идеальное умение читать рентгеновские снимки.

Время в санатории пролетело незаметно. Во время приездов профессора Ч. мы с ним, конечно, были в официальных отношениях, – он приезжал с семьей и с плеядой своих врачей. Жена его, тоже врач, была пожилая и некрасивая, одевалась безвкусно – с какими-то вечно бантами и брошками, а руки ее были унизаны кольцами на всех пальцах. С ней были мальчик лет четырнадцати и девочка лет шести.

Фаня познакомилась с симпатичным молодым человеком, инженером по специальности, они поженились и уехали к месту его жительства и работы. Мы с ней переписывались какое-то время, а потом потеряли друг друга. Перед отъездом из Евпатории нам устроили проводы и банкет, и все разъехались по своим местам. Василий со своей свитой врачей – в Свердловск, я со своей дочуркой – в Рязань.